– Совершенно верно, милорды, – подтвердила она. – Вместо того чтобы несправедливо судить о вас, мне следовало бы дать вам равные шансы завоевать мои руку и сердце. Но должна просить вас принять несколько незначительных условий, которые помогут нам в дальнейшем избежать споров и путаницы. Прежде всего позвольте поблагодарить вас за то, что решили возобновить со мной знакомство.

Мужчины расплылись в улыбках. Каждый пребывал в полной уверенности, что успел приобрести ее исключительное расположение.

– Однако я решила не видеться с вами до следующей недели. Мне нужно время, чтобы нанять штат и привести дом в порядок. Не поверите, но несколько тарелок из гончарной мастерской доктора Уолла в Вустере прибыли уже разбитыми!

– Какой ужас! – воскликнул лорд Бертрам.

– Позвольте заменить их, – немедленно вызвался герцог.

– Похоже, вы мечтаете таким способом вкрасться в милость леди Люсинды! – обозлился маркиз.

– Милорды! Милорды! Умоляю, не ссорьтесь! – вмешалась Люсинда. – Так и быть, раз уж вы не способны быть, вежливыми друг с другом, следующее условие придется как нельзя лучше. Каждый из вас может посещать меня дважды в неделю. Герцог – по понедельникам и четвергам. Маркиз – по вторникам и пятницам. Лорд Бертрам – по средам и субботам. Воскресенье я оставляю для отдыха и посещения церкви. Начнем с утренних визитов, потом перейдем к пятичасовому чаю, а потом… возможно, я разрешу выезжать со мной по вечерам. Следовательно, у каждого будут одинаковые возможности, кроме того, мы будем показываться вместе на публике. Таким образом, никто не посчитает странным, когда брат объявит о моей помолвке, ибо все поймут, что мы уладили наши разногласия. Не находите, милорды, что мое предложение достаточно разумно?

– Весьма, – согласился герцог.

– Великолепно, – откликнулся маркиз.

– И достаточно практично. – одобрил лорд Бертрам.

– В таком случае, милорды, до следующей недели, когда мы все начнем сначала, – объявила Люсинда, поднимаясь и протягивая руку, которую каждый почтительно поцеловал.

Распрощавшись с поклонниками, она облегченно вздохнула.

Следующей ее заботой было приобрести карету, поскольку своей у нее не было. Она купила прелестный маленький городской экипаж, в котором могли поместиться четверо седоков. Он был уже не новым, но его бывший владелец, бережно обращавшийся со своим имуществом, удалился в деревенское имение. Вместе с каретой продавалась и четверка идеально подобранных серых лошадей. Кучер также перешел на службу к новой госпоже. Все это великолепие находилось в платных конюшнях, недалеко от дома Люсинды. Там же жил и кучер.

К концу первой недели ее пребывания в столице хозяйство было приведено в полный порядок, и Люсинда даже нашла дорогую модистку, которой велела сшить новые платья. Теперь она была готова принять своих обожателей. До бала графини Уитли оставалось шесть недель.

В воскресенье вечером Люсинда позвала Полли и Джона.

– Я обещала назвать имя Повелителя, когда мы вернемся в Лондон. Теперь это будет нашей общей тайной. Вышеупомянутый джентльмен – Люсьен Роберт Чарлз Филлипс, граф Стэнтон.

– Но что хорошего это вам даст, миледи, – удивилась Полли, – если вам больше никогда не доведется встретиться и вы все равно должны будете выйти за другого?

– Полли, разве я не поклялась не иметь ничего общего с этой троицей негодяев? Доверься мне. Я пообещала, что мой брат объявит о помолвке на балу Уитли, но не назвала имя жениха.

– Но согласится ли его сиятельство? – выпалил Джон, внезапно поняв замысел госпожи.

– А ты думаешь нет? – хмыкнула Люсинда. Настала очередь лакея широко улыбнуться.

– Вот это будет сюрприз для него, миледи! Простите, если я скажу, что вы еще та штучка! Но вряд ли ему придется не по душе такой поворот событий!

– Все это не должно выйти из этой комнаты, – предупредила Люсинда, и оба дружно кивнули. – Сегодня в первый раз прочтут ваше оглашение. Еще два воскресенья, и вы, мои дорогие, станете мужем и женой и получите от меня в подарок к свадьбе сотню фунтов.

Слуги рассыпались в благодарностях, и недаром: сто фунтов в те времена были очень большой суммой.

На следующее утро ровно в одиннадцать заявился герцог Рексфорд, и Полли провела его в спальню госпожи. Та завтракала, сидя в постели и накинув на плечи кружевную шаль. При виде гостя она улыбнулась и протянула руку.

– Ричард, доброе утро! Неужели уже так поздно? Всю прошлую неделю я трудилась не покладая рук и очень устала.

Он поцеловал ее пальцы, не сводя глаз с того местечка, где сходились концы шали. Ему почему-то казалось, что под шалью ее груди обнажены.

– Вы свежи, как полевая маргаритка, дорогая моя, – начал он, осторожно садясь на край кровати, чтобы не опрокинуть поднос.

– Полли, принеси его светлости чашку чая. Мой брат Уильям прислал мне из Индии изумительный чай.

– Когда вы прекратите эту игру и согласитесь выйти за меня? – резко бросил он.

– Но, Ричард, не стоит принуждать меня. Я приму решение в ночь бала, – с зазывной улыбкой пролепетала она.

– Чай, ваша светлость, – объявила Полли, протянув ему полупрозрачную фарфоровую чашечку с глубоким блюдцем.

Во вторник Люсинда кокетничала с маркизом Харгрейвом, одновременно срезая в своем саду розы, на которых еще сверкала роса.

В среду лорд Бертрам попросил ее поехать на прогулку по парку в его открытом экипаже.

В четверг герцог загнал ее в угол утренней гостиной, прижал к желтой кушетке и стал ласкать груди. Она мило попеняла ему.

В пятницу маркиз украл поцелуй.

В субботу лорд Бертрам попытался залезть ей под юбку, за что и получил по рукам, но Люсинда добавила еще и поцелуй в щеку с заверением, что не держит обиды.

В воскресенье Люсинда, приехав в церковь, обнаружила на скамье всех своих поклонников, но домой вернулась одна.

Следующая неделя была повторением предыдущей, но Люсинда старалась больше появляться на людях в сопровождении джентльменов, уверяя, что так будет лучше. На третьей неделе начались дневные визиты, которые больше понравились Люсинде, поскольку она сумела убедить мужчин чаще бывать на прогулках, тем самым ей удавалось держать их подальше от дома. Однако на четвертой неделе каждый, проводив Люсинду, норовил остаться на чай. Только постоянное присутствие лакеев и Полли сдерживало их сладострастные порывы.

После четырехнедельного испытания Люсинда в сопровождении кого-нибудь из троицы стала появляться на приемах и вечерах. Теперь было почти невозможно держать мужчин на расстоянии друг от друга, и она с трудом заставляла их подчиниться установленным правилам.

Что за сцены разыгрывались в карете по пути к Трейли-сквер! Запертой в тесном пространстве наедине с мужчиной леди Люсинде ничего не оставалось, кроме как отдаваться их пылким ласкам. Она искусно изображала страсть, глубоко вздыхая и что-то бормоча, когда ее грудь ласкали жадные руки. Маркиз однажды приятно удивил ее, запустив пальцы ей под юбку и потирая ее самое чувствительное местечко, пока Люсинда не изошла пьянящей влагой. Потом, несмотря на немалый вес, он сумел встать на колени, просунул голову под платье и лизал и сосал ее, пока она снова не забилась в сладких конвульсиях. Люсинда и не подумала притворяться недовольной и честно призналась, что наслаждалась его ласками.

– Когда мы обвенчаемся, дорогая, – заверил маркиз, – я подарю вам ослепительное блаженство.

Он был так счастлив, что не смог утаить свою маленькую победу от остальных. Несколько дней спустя, возвращаясь с прекрасно проведенного за игрой в карты вечера, герцог велел кучеру ехать через парк. Пользуясь темнотой, он поднял ее широкие юбки, посадил Люсинду себе на колени и со всем пылом вонзился в нее, одновременно покусывая и облизывая соски. После он рассыпался в комплиментах ее страстной натуре и, высадив возлюбленную из экипажа, чинно поцеловал ручку на прощание.

Очевидно было, что лорд Бертрам не собирался отставать от остальных, и он не разочаровал ее. На этот раз ее поставили на колени и велели сосать его копье, пока в нем не останется ни единой капли. Люсинда подчинилась, и лорд превознес ее до небес за покорность и блестящее умение.